Сонный дом зевает тихо: Яковлев Ю. Я.

Юрий Яковлев

Спят все звери на земле:

Кто в берлоге, кто в дупле.

А цыплята спят в лукошке.

А бычку приснились рожки.

Не снимает петушок

На ночь красный гребешок.

Зебра в клетке зоосада

Спит в рубашке полосатой.

Баю-баюшки-баю,-

Песню тихо я пою.

Воробей на ветке шаткой

Спит удобно, как в кроватке.

Кенгуру в большом мешке

Спит у мамы на брюшке.

На волнах качаясь, спит

Чудо-юдо рыба-кит.

Спит мохнатый медвежонок.

Лапу он сосёт спросонок.

Стоя спит, не лёг в постель

Жура-жура-журавель.

Звери спят и не мурлычут,

Не поют и не курлычут,

Не ревут и не мычат.

Все уснули, все молчат.

Смотрят звёзды из-за шторы.

Только филин — старый сторож,

Он не спит. Горят не зря

Два зелёных фонаря.

Два зелёных круглых глаза,

Кто не спит, заметят сразу.

Баю-баюшки-баю,-

Песню тихо я пою.

Старый дуб листво густою

В тишине ночной колышет.

Месяц — ушко золотое —

Тоже эту песню слышит.

Даже тучка в поднебесье

Не плывёт — дослушать хочет.

А сынок не слышит песни:

Он уснул.

Спокойной ночи.

Ольга Корнеева

Сонный дом зевает тихо.

Сонно тикают часы.

В кухне сонные котята

Моют ушк и усы.

Только Сонечка-малышка

Спать игрушкам не даёт:

— Расскажи нам сказку, книжка,

Дай мне лапу, бегемот!

Ну-ка, быстрые лошадки,

Отправляйтесь в магазин!

Отгадай мои загадки,

Новый плюшевый пингвин!

Просыпайтесь, лягушата,

Я читать вас научу!

Стройтесь, мокрые утята

Мы пойдём сейчас к врачу!

Тук-тук-тук! Скорей откройте!

Тётя Цапля, я пришла!

Вы мне яблочко помойте,

Я его вот здесь нашла!

Дядя Миша косолапый,

Ты меня не урони!

Не мотай своею лапой —

Сядь на стульчик и сиди!

Волк, не рви мою пижаму

Не тяни за хвост лису,

Если ты разбудишь маму —

Завтра в садик отнесу!

Ой, тихонько! Не кричите!

Кто-то в спальню к нам идёт!

Всё, игрушки, замолчите,

А не то вам попадёт.

Лучше мы поспим немножко.

Эй, комарик, не жужжи!

Залетай-ка, сон, в окошко,

Что-нибудь нам покажи.

Тут закрыла Соня глазки, 

И притих уютный дом.

Чтоб быстрей увидеть сказки.

Все уснули крепким сном.

Колыбельная

Юрий Яковлев

Спят все звери на земле:

Кто в берлоге, кто в дупле.

А цыплята спят в лукошке.

А бычку приснились рожки.

Не снимает петушок

На ночь красный гребешок.

Зебра в клетке зоосада

Спит в рубашке полосатой.

Баю-баюшки-баю,-

Песню тихо я пою.

Воробей на ветке шаткой

Спит удобно, как в кроватке.

Кенгуру в большом мешке

Спит у мамы на брюшке.

На волнах качаясь, спит

Чудо-юдо рыба-кит.

Спит мохнатый медвежонок.

Лапу он сосёт спросонок.

Стоя спит, не лёг в постель

Жура-жура-журавель.

Звери спят и не мурлычут,

Не поют и не курлычут,

Не ревут и не мычат.

Все уснули, все молчат.

Смотрят звёзды из-за шторы.

Только филин — старый сторож,

Он не спит. Горят не зря

Два зелёных фонаря.

Два зелёных круглых глаза,

Кто не спит, заметят сразу.

Баю-баюшки-баю,-

Песню тихо я пою.

Старый дуб листво густою

В тишине ночной колышет.

Месяц — ушко золотое —

Тоже эту песню слышит.

Даже тучка в поднебесье

Не плывёт — дослушать хочет.

А сынок не слышит песни:

Он уснул.

Спокойной ночи.

Ольга Корнеева

Сонный дом зевает тихо.

Сонно тикают часы.

В кухне сонные котята

Моют ушк и усы.

Только Сонечка-малышка

Спать игрушкам не даёт:

— Расскажи нам сказку, книжка,

Дай мне лапу, бегемот!

Ну-ка, быстрые лошадки,

Отправляйтесь в магазин!

Отгадай мои загадки,

Новый плюшевый пингвин!

Просыпайтесь, лягушата,

Я читать вас научу!

Стройтесь, мокрые утята

Мы пойдём сейчас к врачу!

Тук-тук-тук! Скорей откройте!

Тётя Цапля, я пришла!

Вы мне яблочко помойте,

Я его вот здесь нашла!

Дядя Миша косолапый,

Ты меня не урони!

Не мотай своею лапой —

Сядь на стульчик и сиди!

Волк, не рви мою пижаму

Не тяни за хвост лису,

Если ты разбудишь маму —

Завтра в садик отнесу!

Ой, тихонько! Не кричите!

Кто-то в спальню к нам идёт!

Всё, игрушки, замолчите,

А не то вам попадёт.

Лучше мы поспим немножко.

Эй, комарик, не жужжи!

Залетай-ка, сон, в окошко,

Что-нибудь нам покажи.

Тут закрыла Соня глазки,

И притих уютный дом.

Чтоб быстрей увидеть сказки.

Все уснули крепким сном.

Юрий Яковлев

Рассказы и повести

Я детский писатель и горжусь этим.

Ю. Яковлев

Об авторе и его книгах

После окончания школы, за полгода до начала Великой Отечественной войны, восемнадцатилетнего Ю. Яковлева призвали в армию. Оттого так правдиво и реалистично в рассказах писателя звучит военная тема. «Моя юность связана с войной, с армией. Шесть лет я был рядовым солдатом», – писал он. Там, на фронте, Ю. Яковлев сначала был наводчиком зенитной батареи, а потом сотрудником фронтовой газеты «Тревога», для которой в часы затишья писал стихи и очерки. Тогда фронтовой журналист и принял окончательное решение стать писателем и сразу после войны поступил в московский Литературный институт им. А.М. Горького.

Самой первой книгой молодого поэта был сборник стихов для взрослых о буднях армии «Наш адрес», напечатанный в 1949 году, позже появились сборники «В нашем полку» (1951) и «Растут сыновья» (1955). Затем у Ю. Яковлева стали выходить тоненькие стихотворные книжечки для детей. Но, как оказалось, поэзия не была его главным призванием. После опубликования в 1960 году небольшой повести «Станция Мальчики» Ю. Яковлев стал отдавать предпочтение прозе. Многогранный и талантливый человек, он пробовал себя и в кино: по его сценариям было снято несколько мультипликационных и художественных фильмов («Умка», «Всадник над городом» и другие).

Ю. Яковлев – один из тех детских писателей, кто искренне интересуется внутренним миром ребенка и подростка. Он говорил ребятам: «Ты думаешь, что… удивительная жизнь где-то далеко-далеко. А она, оказывается, рядом с тобой. В этой жизни много трудного, а порой и несправедливого. И не все люди хороши, и не всегда везет. Но если в твоей груди бьется горячее сердце, оно, как компас, приведет тебя к победе над несправедливостью, оно подскажет тебе, как надо поступать, поможет отыскать в жизни хороших людей. Совершать благородные поступки очень трудно, но каждый такой поступок возвышает тебя в твоих же глазах, и в конечном счете именно из таких поступков складывается новая жизнь».

Своего юного читателя Ю. Яковлев делает собеседником – не оставляя один на один с трудностями, а приглашая посмотреть, как с проблемами справляются его сверстники. Герои рассказов Яковлева – обыкновенные дети, школьники. Кто-то скромный и робкий, кто-то мечтательный и смелый, но всех их объединяет одно: каждый день герои Яковлева открывают что-то новое в себе и в окружающем мире.

«Мои герои – мои бесценные веточки багульника», – говорил писатель. Багульник – это ничем не примечательный кустарник. Ранней весной он похож на веник голых прутиков. Но если эти веточки поставить в воду, произойдет чудо: они зацветут мелкими светло-лиловыми цветочками, в то время когда за окном еще лежит снег.

Такие веточки однажды принес в класс главный герой рассказа «Багульник» – мальчик по имени Коста. Среди ребят он совсем не выделялся, на уроках обычно зевал и почти всегда молчал. «Люди недоверчиво относятся к молчальникам. Никто не знает, что у них на уме: плохое или хорошее. На всякий случай думают, что плохое. Учителя тоже не любят молчальников, потому что хотя они и тихо сидят на уроке, зато у доски каждое слово приходится вытягивать из них клещами». Одним словом, Коста был загадкой для класса. И однажды учительница Евгения Ивановна, чтобы понять мальчика, решила проследить за ним. Сразу после школы Коста пошел гулять с огненно-рыжим сеттером, хозяином которого был пожилой человек на костылях; потом побежал к дому, где на балконе его ждал брошенный уехавшими хозяевами боксер; затем к больному мальчику и его таксе – «черной головешке на четырех ножках». В конце дня Коста пошел за город, на пляж, где жил одинокий старый пес, верно ждавший своего погибшего хозяина-рыбака. Домой уставший Коста вернулся поздно, а ведь ему еще уроки надо делать! Узнав тайну своего ученика, Евгения Ивановна посмотрела на него по-другому: в ее глазах Коста стал не просто вечно зевающим на уроках мальчишкой, а человеком, помогающим беспомощным животным и больным людям.

В этом небольшом произведении заключена тайна отношения Ю. Яковлева к своим героям-детям. Писателя волнует, что же позволяет маленькому человеку раскрыться, «распуститься», подобно багульнику. Как неожиданно зацветает багульник, так же с неожиданной стороны раскрываются и герои Ю. Яковлева. А часто бывает у него так, что новое открывает в себе и сам герой. Такой «распустившейся веточкой багульника» можно назвать «рыцаря Васю», героя одноименного рассказа.

В тайне ото всех Вася мечтал стать рыцарем: сражаться с драконами и освобождать прекрасных принцесс, совершать подвиги. Но оказалось, для того чтобы совершить благородный поступок, не нужны блестящие латы. Однажды зимой Вася спас маленького мальчика, тонувшего в проруби. Спас, но скромно промолчал об этом. Его слава незаслуженно досталась другому школьнику, который просто отвел промокшего и испуганного малыша домой. О по-настоящему рыцарском поступке Васи не узнал никто. Эта несправедливость вызывает у читателя чувство обиды и заставляет посмотреть вокруг: может быть, такое бывает не только в книгах, может, происходит где-то рядом с тобой?

В литературе часто один поступок может раскрыть характер героя, по нему можно судить, положительный персонаж его совершил или отрицательный. В рассказе «Баваклава» Леня Шаров забыл купить бабушке глазные капли. Он часто забывал о бабушкиных просьбах, забывал сказать ей «спасибо»… Забывал, пока бабушка, которую он называл Баваклава, была жива. Она всегда была рядом, и потому забота о ней казалась ненужной, несущественной – подумаешь, потом сделаю! Все изменилось после ее смерти. Тогда вдруг очень важным для мальчика оказалось принести из аптеки уже никому не нужное лекарство.

Но можно ли с самого начала однозначно сказать, что Леня – персонаж отрицательный? Часто ли мы в реальной жизни внимательны к своим близким? Мальчик думал, что окружающий мир будет неизменен всегда: мама с папой, бабушка, школа. Смерть нарушила привычный для героя ход вещей. «Всю жизнь он обвинял других: родителей, учителей, товарищей… Но больше всех доставалось Баваклаве. Прикрикивал на нее, грубил. Надувался, ходил недовольным. Сегодня он впервые взглянул на себя… другими глазами. Какой он, оказывается, черствый, грубый, невнимательный!» Жалко, что иногда сознание собственной вины приходит слишком поздно.

Ю. Яковлев призывает быть более чутким к своим родным, друзьям, а ошибки совершают все, вопрос только в том, какие уроки мы из них извлекаем.

Непривычная ситуация, новое, незнакомое чувство может заставить человека не просто раскрыть неожиданные стороны своего характера, но и заставить измениться, преодолеть свои страхи и свою застенчивость.

Рассказ «Письмо Марине» о том, как же трудно, оказывается, признаться в своих чувствах девочке, которая нравится! Кажется, откровенно написать все не сказанное при встрече легко. Как начать обещанное письмо: «дорогая», «милая», «самая лучшая»?.. Столько мыслей, воспоминаний, но… вместо длинного интересного рассказа выходят лишь несколько общих фраз об отдыхе и лете. Но и они значительны для Кости – это первый трудный шаг к общению с девочкой в новой для него ситуации.

Еще труднее проводить девочку домой, преодолев свою застенчивость. Гораздо проще оказалось Киру забраться на скользкую крышу высокого дома и узнать, как же выглядит понравившийся Айне загадочный флюгер («Всадник, скачущий над городом»).

Ю. Яковлева всегда интересовала пора детства, когда, по его словам, «решается участь будущего человека…В детях я всегда стараюсь разглядеть завтрашнего взрослого. Но и взрослый человек для меня начинается с детства».

С уже выросшими героями Ю. Яковлева мы знакомимся в рассказе «Бамбус». Сначала мы видим персонаж будто приключенческого романа, который живет «на краю света, в избушке на курьих ножках», курит трубку и работает предсказателем землетрясений. Приехав в город своего детства, Бамбус разыскивает учеников своего класса: Коржика, который теперь стал майором, Валюсю – врача, Чевочку – директора школы и учительницу Певицу Тра-ля-ля. Но не только для того приехал загадочный Бамбус, чтобы увидеть своих повзрослевших друзей, главная его цель – попросить прощение за давнюю шалость. Оказывается, когда-то, учась в пятом классе, этот Бамбус выстрелил из рогатки и попал в глаз учительнице пения.

Слетел ореол романтики – остался пожилой уставший человек и его злая выходка. Много лет его мучило чувство вины, и приехал он потому, что нет судьи страшнее, чем собственная совесть и нет срока давности у некрасивых поступков.

Не бывает срока давности и у правды. Герой рассказа «А Воробьев стекло не выбивал» Сёмин пытается восстановить справедливость – выяснить, кто разбил стекло в кабинете директора. В хулиганском поступке по привычке обвинили Воробьева. «Если собрать все стекла, разбитые за недолгий век Воробьевым, то их хватит, чтобы застеклить целый дом». Сёмин же знал, что Воробьев в тот день прогуливал школу и выбить стекло не мог. Он не выдал одноклассника, а стал все свои ответы начинать одной и той же фразой: «А Воробьев стекло не выбивал». Несправедливость, обвинение невиновного заставила мальчика упорно искать правды. И учителя, и одноклассники за долгое время школьной учебы стали воспринимать слова Сёмина как чудачество, шутку. Несмотря на это, он в конце концов добился своего: настоящий хулиган признался на выпускном вечере.

Значительное место в творчестве Ю. Яковлева занимает тема войны. Для пережившего ее писателя важно, чтобы дети, родившиеся после салюта Победы, почувствовали себя продолжателями отцовских дел и отцовских подвигов и не забывали павших за Родину.

В маленьком рассказе «Девочки с Васильевского острова» переплетается история и современность. У Тани Савичевой и Вали Зайцевой много общего: и школа, и улица на Васильевском острове Ленинграда. Только первая жила здесь во время почти девятисотдневной блокады Ленинграда, в 1941–1944 годах, а вторая – позже, когда о войне осталась только память. Несмотря на это различие, Валя считает Таню своей подругой, хочет, чтобы о ней помнили, и потому на Дороге жизни – так называлась единственная трасса, связывающая осажденный Ленинград со страной, – помогает возведению памятника. Валя пишет на нем строки из дневника своей подруги: «Умерли все. Осталась одна Таня». За этими скудными строками умирающей маленькой девочки раскрывается трагедия всего блокадного города, всех его жителей.

В 1941 году Таня Савичева вместе с семьей осталась в окруженном немцами Ленинграде. Однажды сестра Нина не вернулась с рабочей смены, и мама отдала Тане на память ее записную книжку. С тех пор девочка стала вести дневник. В нем всего семь страшных записей – семь дат гибели Таниной семьи. Саму Таню, потерявшую сознание от голода, эвакуировали из города, но спасти ее не удалось. После освобождения Ленинграда ее дневник нашли под завалами разрушенного дома. Таня умерла, но эта маленькая записная книжка была предъявлена на Нюрнбергском процессе в качестве документа, обвинявшего фашизм.

Не допускает автор мысли, что можно забыть не только жестокость войны, но – и это главное! – людей, которые жили в то время, их героизм, их способность оставаться людьми даже в самое страшное время. Тогда проявлялись их настоящие характеры. В обычной жизни нам тоже приходится решать сложные задачи, но на войне часто нельзя отсрочить решение, «переиграть». Здесь выбор, сделанный единожды, заставляет идти до конца. Так в рассказе «Учитель истории» Учитель выбрал смерть вместе со своими маленькими воспитанниками, а не малодушное бегство. Он был уверен, что должен оставаться рядом с детьми, если нет возможности спасти их.

«Дети, – сказал Учитель, – я учил вас истории. Я рассказывал вам, как умирали за Родину настоящие люди. Теперь пришел наш черед. Не плачьте! Поднимите голову выше! Идемте! Начинается ваш последний урок истории».

У каждого из героев Ю. Яковлева своя судьба. В мирной и в военной жизни – во всякое время есть место своим героям и своим подвигам. И Учитель истории, и Таня Савичева, и Баваклава должны остаться в памяти людей. Юный Леня Шаров решает для себя: «Она умрет, когда ее забудут, но пока хоть одно сердце помнит ее, она жива».

«Нет на свете ничего страшнее забвения. Забвение – ржавчина памяти, и она разъедает самое дорогое», – повторяет свою мысль Ю. Яковлев. Одно из произведений он так и назвал – «Память». Рассказ-воспоминание, рассказ-памятник маленькой Лиде Демеш, тринадцатилетней партизанке, прятавшей мины под своей кроватью. Во время одной из подрывных операций она попала в засаду и была расстреляна. «Передайте маме, что меня ведут на расстрел!» – были ее последние слова.

Лида Демеш – не выдуманный персонаж. Такая девочка действительно была, а писатель лишь продлил ее жизнь в своем рассказе.

Память – та ниша, где хранятся воспоминания о людях и поступках прошлого. «Я хочу своим творчеством сегодня повлиять на завтрашнего взрослого человека. Сделать его благороднее, чище, добрее, отзывчивее к людям. Я стараюсь представить себе детство людей, которые завтра совершат подвиг во имя человека» – так сформулировал Ю. Яковлев цель своего творчества в одном из интервью. Его писательский талант связывает прошлое и настоящее, заставляя читателей задуматься, сопереживать героям рассказов и повестей. Всем строем своих произведений он как бы говорит нам: смотри, читатель, сколько прекрасного вокруг, сколько настоящих героев жило и живет под одним с тобой небом. Следуй за ними, будь, как они, честным, отважным, верь в себя и не падай духом в трудную минуту.

Багульник

Он вызывающе зевал на уроках: зажмуривал глаза, отвратительно морщил нос и открывал пасть – другого слова тут не подберешь! При этом он подвывал, что вообще не лезло ни в какие ворота. Потом энергично тряс головой – разгонял сон – и уставлялся на доску. А через несколько минут снова зевал.

– Почему ты зеваешь?! – раздраженно спрашивала Женечка.

Она была уверена, что он зевает от скуки. Расспрашивать его было бесполезно: он был молчальником. Зевал же потому, что всегда хотел спать.

Он принес в класс пучок тонких прутиков и поставил их в банку с водой. И все посмеивались над прутиками, и кто-то даже пытался подмести ими пол, как веником. Он отнял и снова поставил в воду. Он каждый день менял воду. И Женечка посмеивалась.

Но однажды веник зацвел. Прутики покрылись маленькими светло-лиловыми цветами, похожими на фиалки. Из набухших почек-узелков прорезались листья, светло-зеленые, ложечкой. А за окном еще поблескивали кристаллики уходящего последнего снега.

Все толпились у окна. Разглядывали. Старались уловить тонкий сладковатый аромат. И шумно дышали. И спрашивали, что за растение, почему оно цветет.

– Багульник! – буркнул он и пошел прочь.

Люди недоверчиво относятся к молчальникам. Никто не знает, что у них, молчальников, на уме: плохое или хорошее. На всякий случай думают, что плохое. Учителя тоже не любят молчальников, потому что хотя они и тихо сидят на уроке, зато у доски каждое слово приходится вытягивать из них клещами.

Когда багульник зацвел, все забыли, что Коста молчальник. Подумали, что он волшебник.

И Женечка стала присматриваться к нему с нескрываемым любопытством.

Женечкой за глаза звали Евгению Ивановну. Маленькая, худая, слегка косящая, волосы – конским хвостиком, воротник – хомутиком, каблуки с подковками. На улице ее никто не принял бы за учительницу. Вот побежала через дорогу. Застучали подковки. Хвостик развевается на ветру. Остановись, лошадка! Не слышит, бежит… И долго еще не затихает стук подковок…

Женечка обратила внимание, что каждый раз, когда раздавался звонок с последнего урока, Коста вскакивал с места и сломя голову выбегал из класса. С грохотом скатывался с лестницы, хватал пальто и, на ходу попадая в рукава, скрывался за дверью. Куда он мчался?

Его видели на улице с собакой, огненно-рыжей. Очёсы длинной шелковистой шерсти колыхались языками пламени. Но через некоторое время его встречали с другой собакой: под короткой шерстью тигрового окраса перекатывались мускулы бойца. А позднее он вел на поводке черную головешку на маленьких кривых ногах. Головешка не вся обуглилась: над глазами и на груди теплились коричневые подпалины.

Чего только не говорили про Косту ребята!

– У него ирландский сеттер, – утверждали они. – Он охотится на уток.

– Ерунда! У него самый настоящий боксер. С такими ходят на диких быков. Мертвая хватка! – говорили другие.

Третьи смеялись:

– Не можете отличить таксы от боксера!

Были еще такие, которые спорили со всеми:

– Он держит трех собак!

На самом деле у него не было ни одной собаки.

А сеттер? А боксер? А такса?

Ирландский сеттер горел костром. Боксер, как перед боем, играл мышцами. Такса чернела обгоревшей головешкой.

Что это были за собаки и какое отношение они имели к Косте, не знали даже его родители. В доме собак не было и не предвиделось. Когда родители возвращались с работы, они заставали сына за столом: он поскрипывал перышком или бормотал под нос глаголы. Так он сидел запоздно. При чем здесь сеттеры, боксеры, таксы?

Коста же появлялся дома за пятнадцать минут до прихода родителей и едва успевал отчистить штаны от собачьей шерсти.

Впрочем, кроме трех собак была еще и четвертая. Огромная, головастая, из тех, что спасают людей, застигнутых в горах снежными лавинами. Из-под длинной свалявшейся шерсти проступали худые, острые лопатки, большие впалые глаза смотрели печально, тяжелые львиные лапы – ударом такой лапы можно сбить любую собаку – ступали медленно, устало.

С этой собакой Косту никто не видел.

Звонок с последнего урока – сигнальная ракета. Она звала Косту в его загадочную жизнь, о которой никто не имел представления. И как зорко ни следила за ним Женечка, стоило ей на мгновение отвести глаза, как Коста исчезал, выскальзывал из рук, улетучивался.

Однажды Женечка не выдержала и бросилась вдогонку. Она вылетела из класса, застучала подковками по лестничным ступеням и увидела его в тот момент, когда он несся к выходу. Она выскользнула в дверь и устремилась за ним на улицу. Прячась за спины прохожих, она бежала, стараясь не стучать подковками, а конский хвост развевался на ветру.

Она превратилась в следопыта.

Коста добежал до своего дома – он жил в зеленом облупившемся доме, – исчез в подъезде и минут через пять появился снова. За это время он успел бросить портфель, не раздеваясь проглотить холодный обед, набить карманы хлебом и остатками обеда.

Женечка поджидала его за выступом зеленого дома. Он пронесся мимо нее. Она поспешила за ним. И прохожим не приходило в голову, что бегущая, слегка косящая девушка не Женечка, а Евгения Ивановна.

Коста нырнул в кривой переулок и скрылся в парадном. Он позвонил в дверь. И сразу послышалось какое-то странное подвывание и царапанье сильной когтистой лапы. Потом завывание перешло в нетерпеливый лай, а царапанье – в барабанную дробь.

– Тише, Артюша, подожди! – крикнул Коста.

Дверь отворилась, и огненно-рыжий пес бросился на Косту, положил передние лапы на плечи мальчику и стал лизать длинным розовым языком нос, глаза, подбородок.

– Артюша, перестань!

Куда там! На лестнице послышался лай и грохот, и оба – мальчик и собака – с неимоверной скоростью устремились вниз. Они чуть не сбили с ног Женечку, которая едва успела прижаться к перилам. Ни тот ни другой не обратили на нее внимания. Артюша кружился по двору. Припадал на передние лапы, а задние подбрасывал, как козленок, словно хотел сбить пламя. При этом лаял, подскакивал и все норовил лизнуть Косту в щеку или в нос. Так они бегали, догоняя друг друга. А потом нехотя шли домой.

Их встречал худой человек с костылем. Собака терлась об его единственную ногу. Длинные мягкие уши сеттера напоминали уши зимней шапки, только не было завязочек.

– Вот, погуляли. До завтра, – сказал Коста.

– Спасибо. До завтра.

Артюша скрылся, и на лестнице стало темнее, словно погасили костер.

Теперь пришлось бежать три квартала. До двухэтажного дома с балконом, который находился в глубине двора. На балконе стоял пес боксер. Скуластый, с коротким, обрубленным хвостом, он стоял на задних лапах, а передние положил на перила.

Боксер не сводил глаз с ворот. И когда появился Коста, глаза собаки загорелись темной радостью.

– Атилла! – крикнул Коста, вбегая во двор.

Боксер тихо взвизгнул. От счастья.

Коста подбежал к сараю, взял лестницу и потащил ее к балкону. Лестница была тяжелой. Мальчику стоило больших трудов поднять ее. И Женечка еле сдержалась, чтобы не кинуться ему на помощь. Когда Коста наконец приставил лестницу к перилам балкона, боксер спустился по ней на землю. Он стал тереться о штаны мальчика. При этом поджимал лапу. У него болела лапа.

Коста достал припасы, завернутые в газету. Боксер был голоден. Он ел жадно, но при этом посматривал на Косту, и в его глазах накопилось столько невысказанных чувств, что казалось, он сейчас заговорит.

Когда собачий обед кончился, Коста похлопал пса по спине, прицепил к ошейнику поводок, и они отправились на прогулку. Отвисшие углы большого черногубого рта собаки вздрагивали от пружинистых шагов. Иногда боксер поджимал больную лапу.

Женечка слышала, как дворничиха им вслед сказала:

– Выставили собаку на балкон и уехали. А она хоть помирай с голоду! Вот ведь люди!..

Когда Коста уходил, боксер провожал его глазами, полными преданности. Его морда была в темных морщинах, лоб пересекала глубокая складка. Он молча шевелил обрубком хвоста.

Женечке вдруг захотелось остаться с этой собакой. Но Коста спешил дальше.

В соседнем доме на первом этаже болел парнишка: был прикован к постели. Это у него была такса – черная головешка на четырех ножках. Женечка стояла под окнами и слышала разговор Косты и больного мальчика.

– Она тебя ждет, – говорил больной.

– Ты болей, не волнуйся, – слышался голос Косты.

– Я болею… не волнуюсь, – отвечал больной. – Может быть, я отдам тебе велосипед, если не смогу кататься.

– Мне не надо велосипеда.

– Мать хочет продать Лаптя. Ей утром некогда с ним гулять.

– Приду утром, – после некоторого раздумья отвечал Коста. – Только очень рано, до школы.

– Тебе не попадет дома?

– Ничего… тяну… на тройки… Только спать хочется: поздно уроки делаю.

– Если я выкарабкаюсь, мы вместе погуляем.

– Выкарабкивайся.

– Ты куришь? – спрашивал больной.

– Некурящий, – отвечал Коста.

– И я некурящий.

– Ну, мы пошли… Ты болей… не волнуйся. Пошли, Лапоть!

Таксу звали Лаптем. Коста вышел, держа собаку под мышкой. И вскоре они уже шагали по тротуару. Рядом с сапогами, ботинками, туфлями на кривых ножках семенил черный Лапоть.

Женечка шла за таксой. И ей казалось, что это пламенно-рыжая собака обгорела и превратилась в такую головешку. Ей захотелось заговорить с Костой. Расспросить его о собаках, которых он кормил, выгуливал, поддерживал в них веру в человека. Но она молча шла по следам своего ученика, который отвратительно зевал на уроках и слыл молчальником. Теперь он менялся в ее глазах, как веточка багульника.

Но вот Лапоть отгулял и вернулся домой. Коста двинулся дальше, и его невидимая спутница – Женечка – снова пряталась за спины прохожих. Дома уменьшились ростом. А спин стало совсем мало. Город кончался. Начались дюны. Женечке трудно было идти на каблуках по вязкому песку и корявым корням сосен. В конце концов она сломала каблук.

И тут показалось море.

Оно было мелким и плоским. Волны не обрушивались на низкий берег, а тихо и неторопливо наползали на песок и так же медленно и беззвучно откатывались, оставляя на песке белую каемку пены. Море выглядело сонным и вялым, неспособным к бурям и штормам.

Но бури на нем бывали. Далеко от дюн, за линией горизонта.

Коста шел по берегу, наклоняясь вперед – против ветра. Женечка сняла туфли: босиком было идти легче, но холодный влажный песок обжигал ступни. На берегу сохли развешанные на кольях сети с круглыми поплавками из бутылочного стекла, лежали лодки, перевернутые вверх килем.

Неожиданно вдалеке, на самой кромке берега, возникла собака. Она стояла неподвижно, в странном оцепенении. Большеголовая, с острыми лопатками, с опущенным хвостом. Ее взгляд был устремлен в море. Она ждала кого-то с моря.

Коста подошел к собаке, но она даже не повернула головы, словно не слышала его шагов. Он провел рукой по свалявшейся шерсти. Собака едва заметно шевельнула хвостом. Мальчик присел на корточки и разложил перед собакой хлеб и остатки своего обеда, завернутого в газету. Собака не оживилась, не выказала никакого интереса к пище. Коста стал ее поглаживать и уговаривать:

– Ну поешь… Ну поешь немного…

Собака посмотрела на него большими впалыми глазами и снова обратила взгляд к морю.

Женечка притаилась за развешанными сетями, словно попалась, запуталась в них и не могла вырваться, чтобы тоже гладить собаку и говорить: «Ну поешь… Ну поешь хоть немного!»

Коста взял кусок хлеба и поднес ко рту собаки. Та вздохнула глубоко и громко, как человек, и принялась медленно жевать хлеб. Она ела безо всякого интереса, как будто была сыта или привыкла к лучшей пище, чем хлеб, холодная каша и кусок жилистого мяса из супа… Она ела для того, чтобы не умереть. Ей нужно было жить. Она ждала кого-то с моря.

Когда все было съедено, Коста сказал:

– Идем. Погуляем.

Собака снова посмотрела на мальчика и послушно зашагала рядом. У нее были тяжелые лапы и неторопливая, полная достоинства львиная походка. Следы заполнялись водой.

В море переливались нефтяные разводы. Будто где-то за горизонтом произошла катастрофа, рухнула радуга и ее обломки прибило к берегу.

Мальчик и собака шли не спеша, а Женечка – следопыт Женечка – слышала, как Коста говорил собаке:

– Ты хороший… Ты верный… Пойдем со мной. Он никогда не вернется. Он погиб. Честное пионерское.

Собака молчала. Она и не должна была говорить. Она не отрывала глаз от моря. И в который раз не верила Косте. Ждала.

– Что же мне с тобой делать? – спросил мальчик. – Нельзя же жить одной на берегу моря. Когда-нибудь надо уйти.

Рыбацкая сеть кончилась. И Женечка как бы выпуталась из сетей. Коста оглянулся и увидел учительницу. Она стояла на песке босая, а туфли держала под мышкой. И сквозняк, тянувший с моря, развевал ее волосы, собранные в конский хвост.

– Что же с ней делать? – растерянно спросила она Косту.

– Она не пойдет. Я знаю, – сказал мальчик. Он почему-то не удивился появлению учительницы. – Она никогда не поверит, что хозяин погиб…

Женечка подошла к собаке. Собака глухо зарычала, но не залаяла, не бросилась на нее.

– Я ей сделал дом из старой лодки. Подкармливаю. Она очень тощая… Сперва укусила меня.

– Укусила?

– Руку. Теперь все зажило. Я йодом смазывал.

Пройдя еще несколько шагов, он сказал:

– Собаки всегда ждут. Даже погибших… Им надо помогать.

Море потускнело и стало как бы меньше размером. Погасшее небо плотнее прижалось к сонным волнам. Коста и Женечка проводили собаку до ее бессменного поста, где неподалеку от воды лежала перевернутая лодка, подпертая чурбаком, чтобы под нее можно было забраться. Собака подошла к воде. Села на песок. И снова застыла в своем вечном ожидании…

Обратно учительница и ученик шли быстро, но, когда берег кончился, за дюнами Женечка остановилась и сказала:

– Я не могу так быстро. У меня каблук сломался.

– Мне надо бы поспеть до их прихода, – отозвался Коста.

– Тогда иди.

Коста внимательно посмотрел на Женечку и спросил:

– А как же вы?

– Я дойду не спеша.

– Может быть, вбить гвоздь? У вас есть гвоздь?

– Не знаю. – Женечка протянула ему туфлю.

Он покрутил каблук, как зуб, который шатается. И постучал камнем.

– Вот.

– Теперь лучше, – сказала Женечка, надевая туфлю.

Но шла она прихрамывая, наступая на носок, чтобы каблук держался.

На другой день в конце последнего урока Коста уснул. Он зевал, зевал, но потом уронил голову на согнутый локоть и уснул. Сперва никто не замечал, что он спит. Потом кто-то захихикал.

И Женечка увидела, что он спит.

– Тихо, – сказала она. – Совсем тихо!

Когда она хотела, все было как полагается. Тихо так тихо.

– Вы знаете, почему он уснул? – шепотом произнесла Евгения Ивановна. – Я вам расскажу… Он гуляет с чужими собаками. Кормит их. Собаки всегда ждут. Даже погибших… Им надо помогать.

Зазвенел звонок с последнего урока. Он звенел громко и протяжно. Но Коста не слышал звонка. Он спал.

Евгения Ивановна – Женечка – склонилась над спящим мальчиком, положила руку ему на плечо и легонько потрясла. Он вздрогнул и открыл глаза.

– Звонок с последнего урока, – сказала Женечка, – тебе пора.

Коста вскочил. Схватил портфель. И в следующее мгновение скрылся за дверью.

Баю-баю, птенчик мой!

Нина Никитина

Воробьишке снится сон:

Вместо гнёздышка — батон,

Мягкий, как пуховичок,

И вкусней, чем червячок!

Под крылом любимой мамы

Сладко спится пеликану…

Перестал шуршать камыш —

Подрастает пусть малыш.

Снегирёк уснул на ветке

Под рябиновым зонтом.

В тёплой шубке спиться крепко —

Снится мама, снится дом…

Кто так сладенько храпит?

То цыплёнок крепко спит:

И колышет ветерок

Колыбелечку-листок.

Дятел выдолбил дупло-

В доме птенчикам тепло.

Пока детки будут спать,

Надо шишек натаскать.

Лебедь песенку поёт,

Сын под песенку заснёт.

Сладко спит сынок в гнезде

Соску выронил во сне.

Вдаль уносит лодочка

Спящего утёночка.

Видит он себя во сне

Штурманом на корабле.

Цапля песню сочиняет,

Колыбелечку качает…

Спать малышка не спешит — 

Рыбки-куклы хороши!

Мама убаюкает

Дочку вместе с куклами.

Вечерами соловей

Распевает для друзей…

Днём, чтоб отдыхали ушки,

Прикрывает их подушкой.

Спят зверята, рыбы, птицы…

Только совушке не спится:

По ночам мышат гоняет

Или с шариком играет.

Ох ты, козочка-коза!

Всё гуляешь, дереза!

Всё травинушку жуешь!

Всё покоя не даёшь

Ты мурашкам да жучкам…

Ножкой топчешь тут и там!

Хочешь песни петь, играться,

Да головушкой бодаться…

Только спать давно пора!

От росы земля сыра,

Речка в дымке одеяла

Сладко спит… Похолодало!

Замер шум вдали за горкой…

Вот листок осенний шторкой

На ночь гриб в лесу укутал,

И без ног храпит надутый

Добрый дедушка медведь – 

Перестань и ты шуметь,

Да ложись скорее спать! 

Спит давно природа-мать.

***

Баю-баю-баиньки!

Купим детке валенки,

Обуем на ножки,

Поведём по дорожке.

Будет наш сынок ходить,

Новы валенки носить.

А ты, киска, киска, брысь,

На дорожке не садись.

Наша деточка пойдёт,

Через киску упадёт.

***

Люли-люли-люленьки!

Где вы, гули, гуленьки?

Прилетайте на кровать,

Начинайте ворковать!

Люли-люли-люленьки!

Прилетели гуленьки,

Сели в изголовьице,

Спи-ка на здоровьице!

Стали гули ворковать — 

Стала дочка засыпать.

***

Баю-баю-баиньки!

Прибежали заиньки:

— Спит ли ваша девочка, 

Девочка-припевочка?

— Уходите, заиньки,

Не мешайте баиньки!

***

Бающки-бающки,

Скакали горностаюшки.

Прискакали к колыбели —

На малышку поглядели

И сказал горностай:

— Поскорее подрастай!

Я тебя к себе снесу,

Покажу тебе в лесу

И волчонка, и зайчонка,

Кукушонка, лягушонка,

А под ёлкою — лису.

***

Баю-баю-баю-бай!

Ты, наш котик, не гуляй!

А ступай-ка во лесок,

Поищи там поясок.

Будешь люлечку качать,

Приговаривать:

— Баю-баю-баю-бай!

Крошка наша засыпай!

(авт. Марина Улыбышева)

В поле деревце стоит 

В чистом поле деревцу

До зари не спится.

В чужедальние края

Разлетелись птицы.

И не вьют они гнезда

На ветвях упругих,

Хлещут дерево дожди,

Гнёт лихая вьюга.

— Завтра, мама, поутру

Отращу я крылья,

Полечу через луга

Над степной ковылью.

Стану птицей песни петь

Весело и звонко,

И баюкать деревцо

Нежно как ребенка.

— Мой сынок, на древе том

Жить совсем непросто:

Вянут листья у него,

Ветви ест короста.

— Как же мне помочь ему?

Как мне сделать это?

— Ты, сынок, сходи к отцу

И спроси совета.

— Слушай, папа, я хочу

Деревцу стать другом

В его кроне щебетать

В дождь и злую вьюгу,

Вольной птицей песни петь

Весело и звонко,

и баюкать деревцо

Нежно как ребенка.

— Чтобы дерево могло

снова возродиться,

лучше человеком быть,

а не звонкой птицей.

И не только щебетать,

А и потрудиться:

Надо корни поливать

И рыхлить землицу.

Побежит по жилам сок

влагою кипучей,

станет дерево тогда

сильным и могучим.

Даст тебе оно плоды.

И тогда пичуги

К нему снова прилетят

С севера и юга.

— Я, отец, найду родник

И его водою

Досыта я напою

Деревце родное.

Пусть дает оно плоды.

Пусть живут в нём птицы.

Чтобы было от чего

сердцу веселиться.

— Вырастай скорей, сынок,

Вырастай на славу.

Крепко-накрепко люби

Милую державу.

Пусть на родине твоей

Сад шумит прекрасный.

Светит солнце, а в ночи

Ходит месяц ясный.

Засыпай, моя девчушка,

Сунув руку под подушку.

Поскорее ты усни,

Пусть тебе приснятся сны,

Разные — преразные, самые прекрасные:

Белка с рыжим хвостом,

И большой красивый дом,

И огромный круглый торт,

И морской далёкий порт,

Крокодилы, обезьяны, ананасы и бананы,

Бегемоты и тюлени, и клубничное варенье,

И полярный белый мишка…

Засыпай, моя малышка.

Засыпалка для маленьких северчан

Ночь настала, спать пора. Вся уснула детвора.

Только я лежу, мечтаю, как во сне я полетаю:

Стану шариком воздушным, оттолкнусь я от подушки

И, как видела в кино, пролечу я сквозь окно.

Полечу над нашим домом и над садиком знакомым,

Выше, выше в небеса, облечу «Универсам»

И к любимому фонтану опущусь, когда устану…

А потом домой вернусь, вновь девчонкой обернусь

И, зевнувши сладко-сладко, до утра усну в кроватке.

***

Раз и два! И раз, два, три! Зажигались фонари.

Раз, и два, и три-четыре! Стало сумрачно в квартире.

Раз, два, три, четыре, пять! Надо всем ложиться спать.

Засыпает кошка Мурка, прилизав котятам шкурки,

Спит щенок по кличке Тимка со своим хвостом в обнимку,

Куры спят и петухи, утки спят и индюки,

Спят послушные ребята, и лесные спят зверята.

Лишь не спит одна совища (фары желтые – глазищи),

Проверяет: кто не спит – сон к тому не прилетит.

***

Было лето на дворе жаркое-прежаркое…

Новый год приснился мне с ёлкой и подарками,

Возле ёлки малыши веселились от души.

Было солнце в вышине яркое-преяркое…

Дед Мороз приснился мне. Валенками шаркая,

Он с игрушками мешок еле-еле приволок.

Было небо в вышине синее-пресинее…

Зимний день приснился мне: всё покрыто инеем.

И отважно с горки вниз мчались Люба и Денис.

На ветвях щебечут птицы, в речке плещется народ,

Почему мне летом снится зимний праздник Новый год?

***

Сон-сон-сон в комнате витает.

Сон-сон-сон как сова большая.

Сон-сон-сон закрывает глазки.

Сон-сон-сон всем расскажет сказки,

Сон-сон-сон бродит у кровати.

Спят, спят, спят Саши, Маши, Кати.

Сон-сон-сон усыпляет дочку:

«Спи, спи, спи, спи, спокойной ночки».

Сон-сон-сон поутру умчится.

Пусть всю ночь дочке сладко спится.

***

Спите, ножки, спите, ножки,

Вы пробегали полдня

По извилистой дорожке,

Что тянулась вдоль плетня,

Спите, ручки, ручки, спите,

Вы трудились до зари,

То натягивали свитер,

То пускали пузыри.

Спите, глазки, спите, ушки,

Трудный день закончен ваш,

То вы слушали ракушки,

То смотрели «Ералаш»,

Крепко спи, моя Алёнка –

Отдохнуть пришла пора,

Будешь ты смеяться звонко

Завтра с самого утра.

Поделитесь в соц.сетях:

Оцените статью: (Пока оценок нет) Загрузка...